Необычных форматов популяризации научного контента стало так много, что появились вопросы: «А не приведет ли это к обесцениванию работы ученых? Не начнет ли другим людям казаться, что наука — это не так уж и серьезно, а заниматься ей просто?» Эти и другие спорные моменты, касающиеся совместной работы исследователей и научных коммуникаторов, мы обсудили с участниками осеннего интенсива Material Science Communication, организованного НИТУ «МИСиС» и Университетом ИТМО.

Задача ученых — исследовать окружающий мир, а журналистов — писать о том, что в нем происходит. В какой-то момент им приходится работать вместе, чтобы рассказать нам, любителям науки, о микророботах из человеческих клеток или потенциально обитаемых планетах. Не всегда такое сотрудничество заканчивается удачно. Попытка специалиста объяснить, к чему приводит вариативность гена 5-HTTLPR, может превратиться в заголовок «Ученые нашли ген счастья».

Чтобы такого не происходило, на помощь приходят научные коммуникаторы. Они служат посредниками между журналистами и исследователям: следят, чтобы первые не искажали факты, а вторые не переходили на объяснения через профессиональную терминологию. Иногда коммуникаторы сами пишут материалы, в других случаях становятся пиарщиками научных организаций, университетов, создают научно-популярные каналы, подкасты, придумывают мероприятия вроде Science Slam, научные кафе и неконференции, и это только начало.

— Как вы относитесь к необычным форматам популяризации науки? 

Александр Чубрик (аспирант iPhD. направление «биоматериаловедение»):

— Чем больше различных форматов популяризации, тем больший у них охват, и тем быстрее мы достучимся до целевой аудитории — обычных людей, неспециалистов. Неважно — научный стендап, фото ученого на банке пива, лекция в баре или Dance Your PhD — главное, чтобы к ученым относились, как к обычным нормальным людям, но не принижали важность профессии. А ученым в свою очередь необходимо не скатиться в лженауку.

Екатерина Суханова (аспирант, направление «физика и астрономия»): 

— Во всем должна быть рациональность и здравый смысл, думаю, не стоит превращать популяризацию науки в цирк. Например, мне не нравится формат, когда ученый рассказывает о своих достижениях, а слушатели принимают пищу, например, в баре. Я понимаю, что в таких условиях люди могут расслабиться, но это уже немного перебор. Лично мне было бы не очень комфортно выступать в таких условиях. Распространение науки должно быть ненавязчивым, стоит заинтересовывать людей, а не «атаковывать» со всех сторон (сразу вспоминаются люди в костюмах зебры на Невском проспекте или на Арбате, которые не дают прохода туристам).

Алина Мельникова (магистр, направление «научная коммуникация»):

— Я думаю, что любой формат удачный, если он работает. Но здесь многое зависит от реализации, насколько у организатора развито чувство вкуса, меры. Превращает ли это науку в шоу? Возможно, но часть аудитории по-другому не зацепишь. Чтобы она перешла на следующий этап и начала относиться к науке серьезнее, ее нужно сначала привлечь. И здесь важно понимать, что разговаривать с кем-то на одном языке и упрощать — это не одно и то же.

— Как вы относитесь к направлению Art and Science (созданию художественных проектов на стыке искусства, науки и технологий)?

Егор Плахотнюк (аспирант iPhD, направление «биоматериаловедение»):

— Думаю, что направление Art and Science помогает людям не из науки увидеть скрытую красоту инноваций. Для кого-то это может стать переломным моментом и человек заинтересуется химией, физикой или астрономией, и в конечном итоге примкнет к рядам молодых ученых. Благодаря Art and Science не только наука обогащается новыми заинтересованными исследователями, но и мир искусства новыми невообразимыми образами и фантазиями.

Дарья Боголюбова (магистр, направление «научная коммуникация»):

— На выставке Hydra я услышала, как полиэтилен имитирует шум моря, бурю и волны, разбивающиеся о скалы. На мой взгляд, такие мероприятия помогают задуматься о ценности природы, о том, чем еще можно помочь планете.

Art and Science — это визуализация научного знания. Сложное, но важное направление в творчестве. Благодаря кооперации ученых, инженеров, художников можно открывать для себя новое в науке, испытывать интересные эмоции, запоминать и развивать мысли, которые рождаются в процессе их сотрудничества.

— Некоторые бренды используют в рекламе своих продуктов ссылки на мнение экспертов и научные исследования. Часть таких заявлений в итоге оказывается недостоверными. Не портит ли это репутацию ученых и науки в целом?

Егор Плахотнюк:

— Как и во всех процессах и подходах, важно соблюдать баланс. Насколько я помню, образ науки проскакивает в рекламах, когда показывают качество, новые подходы, инновации при производстве — и это хорошее позиционирование. Важно придерживаться в рекламе общепринятых ценностей: «Наука — это сложно», «Наука — это что-то новое и почти на грани фантастики», «Наука — это качество и точность». Если не компрометировать эти «догмы» в глазах обывателей, то я очень даже «за» продолжение использования образа науки в инструментах продвижения компаний и их продуктов.

Дарья Боголюбова:

— Если честно, я не представляю, как можно обесценить труд ученых. Мне кажется очевидным, что для получения научного знания, уходят годы исследований. А с помощью рекламы производители просто объясняют, почему с точки зрения науки, они нужны клиенту.

Я пользуюсь косметикой бренда «Самосвет», производители которого использует науку для объяснения, почему тот или иной продукт будет полезен для клиента. После прочтения карточек с товаром выбор косметики представляется мне более осознанным процессом.

Некоторые фирмы действительно некорректно используют полученные экспертами данные, допускают ошибки и вводят клиентов в заблуждение. Но это вина компании и рекламщиков, а не людей в лабораториях. Дискредитировать ученых из-за поступков коммерческих фирм, кажется мне нерациональным. Но к другим людям в голову не залезешь, так что не стану додумывать за них.

Алина Мельникова:

— Некоторые компании видят тренд на «научность» и используют некачественные данные. Например, когда на продуктах пишут: «Не содержит ГМО». Особенно смешно видеть такие надписи на упаковке с содой, где в принципе не может содержаться ГМО. Или история с шоколадной пастой Nutella, когда ее создатели утверждали, что их продукт полезен для детей и ученые это подтверждают.

В любой рекламе мы слышим что-то из серии: «По последним данным…», когда компании пытаются подкрепить свои слова научной точкой зрения. Вызывает ли это сомнения в деятельности ученых, в их ангажированности? Возможно. И действительно бывают случаи фальсификаций. Просто СМИ должны освещать те моменты, когда исследования компании говорят одно, а ученые — другое. Наука не может быть абсолютно вне бизнеса, компаний и других социальных институтов.

— На ваш взгляд, какой самый эффективный формат борьбы с псевдонаучными направлениями?

Михаил Покровский (магистр, направление: «научная коммуникация»):

— Сложно определить, какой формат будет лучшим. Но хочу отдельно сказать про запрет на лженаучные публикации — мне это не кажется выходом из ситуации. Благодаря процессу проверки и рецензирования статей псевдонаучные направления не могут развиваться под крылом настоящей науки, но это не останавливает неспециалистов от использования гомеопатии, занятий астрологией и борьбы с ГМО. Поэтому мы должны не скрывать их от людей псевдонаучные направления, а показывать контраст между ними и нормальной наукой, учить отличать одно от другого.

Екатерина Логинова (ведущий аналитик Центра научной коммуникации):

— Я верю в мягкую силу. Научные коммуникаторы не должны словно крестоносцы огнем и мечом выжигать любое псевдонаучное знание. Вместо мечей в арсенале научного коммуникатора должны быть инструменты для развития критического мышления, навыка работы с информацией, фактчекинга. Но не для борьбы (неправильно говорить о борьбе), а для свободы выбирать и оценивать знание.

Екатерина Суханова (аспирант, направление: «физика и астрономия»):

— Когда условный диванный эксперт уверенно говорит, что земля плоская, и люди ему верят, — такие вещи надо строго пресекать. Как мне кажется, люди склонны верить тому, кто более уверенно говорит. А как показывает практика, если что-то пропадает из насущной повестки, то люди достаточно быстро об этом забывают. Мне кажется, снизить популярность гомеопатов и плоскоземельщиков можно, сократив упоминания о них в СМИ, а также с помощью научно-популярных лекций и репортажей (например, с привлечением известных блогеров для охвата молодежи).

— По-вашему, нужна ли популяризация гуманитарных и общественных наук (лингвистики, философии, социологии и т. д.)?

Андрей Сидоров (бакалавр, направление: «лингвистика»):

— По-моему, не нужно ставить рамки и строго разделять науку на техническую и гуманитарную. В реалиях современного мира действительно есть тенденция популяризировать достижения физиков, химиков, биологов, но не стоит забывать про труд ученых других направлений. 2022–2031 годы объявлены в России десятилетием науки и технологий, чтобы разные специалисты могли объединиться для обмена опытом и усовершенствования своих исследований.

Есть миф о том, что представителям гуманитарных и технических наук сотрудничество дается очень тяжело. На осенней школе Material Science Communication для молодых специалистов в области материаловедения и научной коммуникации я на личном примере убедился, что это не так.

София Нога (магистр, направление: «научная коммуникация»):

— Популяризация гуманитарных наук определенно нужна, потому что в корне этого слова кроется human. Человек и гуманизм — это то, о чем важно говорить как можно больше.

Не думаю, что между популяризацией гуманитарных и техническими направлений есть кардинальная разница: и те и другие требуют креативных решений. Возможно, при объяснении открытий в области социологии или лингвистики потребуется меньше упрощений, потому что речь пойдет о структурах, с которыми человек регулярно взаимодействует, и они кажутся ему интуитивно понятными, чем невидимые кварки.

Алина Мельникова (магистр, направление: «научная коммуникация»):

— Мы живем в мире людей. И мы существа социальные. Следовательно, понимание того, как мы функционируем, помогает нам жить. Но большинство людей считают, что они априори знают, как пользоваться языком или как устроено общество. На самом деле это не так. Мы опираемся на свой жизненный опыт, и он нам ближе, потому что проверен на себе, но этого недостаточно.

Результаты исследований социологов будут более релевантны, чем если я поговорю с человеком за чашкой чая. Важно, чтобы популяризаторы объясняли, почему на эти данные можно положиться. Ведь сейчас о методах гуманитарных исследований почти не рассказывают, поэтому люди не видят связки результата и того, как он был получен. Возникает вопрос, почему данные социологов отличаются от моих, основанных на личном опыте.

***

Не всегда мнения научных коммуникаторов и ученых касательно их общей работы совпадают. Так же, как и не все ученые придерживаются одинаковых точек зрения на одну и ту же гипотезу. Самое главное, что мы работаем с одной целью — развивать науку и рассказывать о ней людям, и готовы сотрудничать, даже если не сразу получается добиться взаимопонимания.