«Прошу прощения за то, что раздражаю солнечным антуражем. Я сейчас в Дубае на Expo 2020. Это настоящий рай для международников: ходишь по павильонам и знакомишься с разными странами и культурами. Сейчас наша страна борется за право проведения Expo 2030. Это был бы очень полезный опыт, в том числе и для нашего института», – так начинается разговор с Александром Бобровым, старшим преподавателем кафедры дипломатии, членом президиума Совета молодых дипломатов, который не перестает быть настоящим международником даже на отдыхе. Мы обратились к нему с просьбой рассказать об особенностях обучения будущих дипломатов и современной дипломатии.

— Expo 2020? Какие павильоны вы успели посмотреть?

— Мы посмотрели практически все. В лидерах – Германия, Австралия, ОАЭ и Россия. Наш павильон производит очень сильное впечатление как с архитектурной, так и композиционной точки зрения. Авторы поместили в самом центре экспозиции человеческий мозг и стараются донести до посетителей идею, что мы используем его только на 8%, хотя он несет в себе огромный потенциал для будущего всего человечества. Поэтому дальнейшее развитие нейрохирургии и когнитивных наук позволит добиться по-настоящему прорывных открытий в самых разных областях человеческой деятельности.

Один из стендов экспозиции посвящен Москве и помогает развеивать многие укоренившиеся мифы о нашей столице. Так, к большому удивлению иностранных гостей павильона, мы живем в городе, где хорошо работает интернет, функционирует очень удобная система онлайн-банкинга, работают агрегаторы комфортного и относительно дешевого такси или доставки еды всех кухонь мира. Недаром две недели назад ООН объявила Москву самым удобным для проживания мегаполисом планеты. Мы даже не задумываемся о многих вещах, которые в таких развитых городах, как Дубай, Париж, Лондон, Нью-Йорк только начинают развиваться, а в Москве они уже есть и приносят пользу всем жителям нашего города.

— Да, зачастую мы привыкли критиковать, не видя преимуществ, которыми обладаем.

И это очень сильно укоренено в нашей ментальности! Этот недостаток необходимо всячески изживать, и быть благодарными за то хорошее, что нас окружает. А если есть плохое, то предпринимать все усилия, прежде всего самому, чтобы от этого плохого избавляться. Глядишь, уже очень скоро проснемся в совершенно другой стране.

— Согласна! Сегодня как раз хотелось бы поговорить о людях, которые день за днем помогают разрушать мифы о нашей стране – дипломатах. Вы работаете на факультете МО уже несколько лет, преподавая разные профильные дисциплины. Исходя из вашего опыта, можно ли сказать, что интерес студентов к дипломатии и к профессии дипломата уменьшается?

Я считаю, что этого не происходит! Более того, профессия дипломата по-прежнему почетна и популярна. Мы продолжаем сохранять и культивировать эти ценности в институте в целом и на факультете МО в частности. В 90-е годы наблюдался спад интереса к дипломатической работе, связанный с падением уровня зарплаты в МИД. Однако сейчас ситуация принципиально иная, о чем говорит хотя бы то, что одной из самых популярных программ магистратуры на факультете МО из года в год остается «Внешняя политика и дипломатия России», выпускники которой поступают на работу в Центральный аппарат Министерства и в различные российские загранучреждения.

— Тогда почему у многих студентов к старшим курсам желание идти в МИД ослабевает?

Важно понимать изначальную мотивацию студента. Есть те, кто поступают на первый курс с мечтой стать как Сергей Викторович Лавров, не имея никакого представления о дипломатии и руководствуясь красивым образом нашего министра. Где-то в районе третьего курса происходит неминуемый кризис профессиональной самоидентификации, и от того, как студент его преодолеет, зависит ответ на вопрос, кем он станет после окончания вуза. Те, кто хотят поступить в систему МИД и не идеализируют профессию, становятся дипломатами. Есть и те, кто понимают, что дипломатия – не про них, потому что эта профессия связана с защитой государственных интересов и накладывает определенные ограничения, даже создает бытовые трудности. Например, это касается необходимости переезжать в другую страну, полностью меняя привычный образ жизни.

— Кажется, мечта «стать как Сергей Лавров» на первом курсе есть у каждого второго студента нашего вуза. Но почему кроме министра или его заместителя Сергея Рябкова студенты вряд ли назовут другие примеры для подражания?

Это связано с тем, что на 90% дипломатическая работа не видна невооруженным глазом. Когда у вас мирное небо над головой, это считается самим собой разумеющимся. О работе дипломатов вспоминают, если, например, начинается война. Тогда все понимают, что дипломаты не справились. Когда все хорошо и конфликта нет, никто не приписывает это в заслугу нашим дипломатам.

Дипломаты – это невидимые герои, которые спасают мир в самом конкретном смысле этого слова. Они обеспечивают защиту российских интересов в различных странах и регионах мира или международных организациях, ежедневно помогают нашим соотечественникам за рубежом, помогают продвижению отечественного бизнеса на иностранных рынках, создают благоприятные внешние условия для внутреннего развития России.

Однако известными и заметными для широкой публики становятся лишь те дипломаты, которые либо занимают руководящие посты, либо призваны вести информационно-разъяснительную работу. Поэтому самыми знаменитыми представителями профессии являются Сергей Викторович Лавров, многие заместители министра, например, Сергей Алексеевич Рябков или Александр Анатольевич Панкин, послы в разных странах, постоянные представители. Уверен, что мне не нужно никому объяснять, кто такой Василий Алексеевич Небензя и чем он занимается. И, конечно, самый известный среди студентов директор департамента – Мария Владимировна Захарова, которая делает многое, чтобы привлечь внимание к этой зачастую не совсем публичной профессии.

— А нужно ли ее делать публичной?

Все хорошо в меру. Лично я один из сторонников транспарентности и цифровизации дипломатической деятельности. Вношу свой скромный вклад в дело подготовки студентов, часть из которых становится, например, пресс-атташе, стараясь прививать им стремление подходить максимально творчески к своей работе, рассказывать и наглядно показывать, чем приходится заниматься на своем посту. Рад видеть плоды этой деятельности и в вашей постоянной рубрике, рассказывающей о молодых дипломатах, работающих по всему миру.

Кстати, на факультете МО в рамках «Приоритета 2030» открывается отделение на бакалавриате, которое будет называться «Большие данные и моделирование международных отношений». На первый взгляд может показаться, что это сугубо научное направление. Но в нем обязательно должен быть прикладной аспект, посвященный тому, как всем элементам системы МИД России становиться более транспарентными и уметь работать с «цифрой». Это в том числе нужно, чтобы отвечать на вопросы непосвященной аудитории: кто такой дипломат, чем он занимается и почему эта профессия действительно важна для жителей нашей страны и всего мира.

— Кроме цифровизации, есть ли другие мировые тренды, которые непосредственно влияют на преподавание тех или иных дисциплин будущим дипломатам?

Сейчас главная проблема заключается в том, что термин «дипломатия» в его каноническом виде начинает размываться. Ведь что такое дипломатия? Это официальная деятельность специализированных органов внешних сношений по осуществлению целей и задач внешней политики и защиту интересов государства мирными средствами. Это определение начинает забываться, и к нему добавляются разные, в том числе не имеющие никакого прямого отношения к дипломатии, прилагательные.

Хотя дипломат сейчас и занимается самым широким комплексом проблем, а не только вопросами войны и мира, он должен иметь базовые знания об истории развития и актуальном состоянии межгосударственных отношений. Имея же в голове «государствоцентричную» систему знаний, легче обращаться к изучению других вопросов, например, к деятельности негосударственных акторов.

— То есть новые тенденции никак не должны отражаться на преподавании дипломатии? А как быть, например, с изучением проблем, связанных с изменением климата?

— Если мы будем стараться поспевать за всеми веяниями, происходящими в мировой политике, то можем упустить из виду главное. Изучение новых трендов может осуществляться либо в виде соответствующих спецкурсов, либо изучаться студентами самостоятельно, ведь никто не запрещает обсуждать эти проблемы с профессорами и преподавателями во внеаудиторное время.

— А что тогда делать с повышенной теоретизацией образования, на которую и так зачастую жалуются студенты МО?

— Нужно найти баланс между стремлением идти в ногу со временем и сохранением базовых дисциплин, от которых легко отказаться, но сложно потом восстановить. Чтобы решить проблему с теоретизацией, мне кажется важным вернуться к первоначальным ценностям нашего факультета – изучению исторических наук и практикоориентированных дисциплин регионоведческого и дипломатического профилей, сохраняя ценность нашего междисциплинарного образования. Все это должно быть направлено на то, чтобы готовить студентов к самым разным карьерным траекториям: к работе в МИДе, СМИ, «мозговых центрах», госкорпорациях, выходящих на внешние рынки, зарубежных компаниях, приходящих в Россию и не только.

На факультете МО, кафедре дипломатии мы не можем заранее предугадать, как будет строиться ваша карьера, но должны научить вас учиться. Если вы овладеете этим важнейшим навыком, то сможете при необходимости освоить абсолютно любую тему – будь то ядерная медицина, ракетные технологии или автомобилестроение. Тем не менее сам бренд «кузницы дипломатических кадров» все-таки важен, потому что он задает определенные стандарты качества образования, прежде всего в том, что касается языковой подготовки и преподавания гуманитарных дисциплин.

— Возможно ли найти этот баланс?

— Вне всякого сомнения! Мы должны не только брать все лучшее, что дает наука о международных отношениях в разных странах, но и не забывать о собственных, по-настоящему, МО-шных традициях. Ведь недаром бытует мнение, что «дипломат – это специалист широкого профиля». Наша задача, задача ваших преподавателей, заключается в том, чтобы это утверждение имело позитивную, а не негативную коннотацию.